Фильм «Пять разбитых камер» (5 Broken Cameras), смонтированный при помощи профессионального израильского режиссера Ги Давиди, стал открытием минувшего фестиваля «Сандэнс», где Бурнат получил приз за лучшую режиссуру. Позже картина произвела фурор в Амстердаме, где ежегодно собирается профессиональное сообщество документалистов.
Фильм снят пятью любительскими камерами. Первую из них деревенский житель Имад Бурнат купил в 2005 году — в день рождения своего сына Джебриля. Это очень понятный и человечный ход: отец приобретает простейшую видеокамеру, чтобы фиксировать первые события жизни ребенка — неловкие жесты, гуления, первые шаги и слова. Но исподволь и без приглашения вторгается в этот простой человеческий сюжет другая история — та, что с большой буквы (хотя неизвестно, какая из них достойнее писаться с большой).
Деревня, в которой живет Имад, и земля, на которой растет его сын, становятся объектом израильской оккупации. «Оккупированные Израилем палестинские территории» — этот ничего не говорящий газетный штамп материализуется на экране в виде подвижной разделительной линии, обросшей «ежами».
На глазах зрителей мирный буколический пейзаж с оливковыми деревьями и уютными арабскими домиками обрастает приметами уродства — бетонными заграждениями, строительными контейнерами, блокпостами и мотками колючей проволокой. На отнятой у деревни земле медленно, но верно растет богатое еврейское поселение. Палестинские крестьяне не в состоянии в одиночку бороться с разрушительными приступами гнева — они организуют мирные акции протеста: каждую пятницу они выходят к разделительной стене с плакатами и самодельными игрушками — картонными самолетиками и воздушными змеями, возносящими к облакам хрупкие символы Палестинской автономии.
Пять камер потерял Имад Бурнат в процессе съемки этого фильма. Две из них были разбиты в моменты разгона мирных демонстраций, когда в безоружных людей летели слезоточивые гранаты и холостые патроны. В объективах двух других застряли настоящие боевые пули. Пять сломанных артефактов свидетельствуют о стремительном развитии цифровых технологий, неоспоримом доказательстве цивилизационного скачка. Пять изуродованных объективов красноречиво рассказывают о нарастающей в этом мире концентрации жестокости. Шестой раненой камерой становится уже взгляд самого зрителя.
Фильм палестинца Бурната снят вопреки законам жанра политического фильма— здесь нет интервью и прямых свидетельств. «Пять разбитых камер» — откровенный видеодневник: растерянного отца, испуганного крестьянина, возмущенного несправедливостью человека, и лишь в самом конце Имад говорит о себе: «Я оператор, я журналист» (пять лет съемки изменили его взгляд и судьбу — его кадры использовали создатели профессиональных фильмов и телевизионных программ). Одновременно это и жизнеописание маленького человека, на чьем детстве оставила отпечаток большая чужая история. «Мы хотим спать по ночам», — с такими лозунгами дошколята Билъина выходят на свои собственные неигрушечные демонстрации (чтобы заставить родителей уехать с земли, солдаты по ночам производят задержания детей, вытаскивая их из теплых кроваток).
После описания подобных сцен несведущему может показаться, что фильм Имада — палестинская агитка. Картина действительно снята с одной стороны стены — с той самой, с которой судьбой выпало жить ее создателю. Попытка быть объективным — опасная ловушка, в которую, как правило, попадают создатели картин на подобные темы. Если ты проживаешь жизнь внутри истории, ты не можешь одновременно находиться с обеих ее сторон. Ты не можешь быть где-то посредине, потому что там колючая стена.
Имад Бурнат объективен настолько, насколько ему позволяет его человеческая тревога и цифровые технологии. Его камера фиксирует смерть десятилетней израильской девочки, которую отправила на небеса случайная пуля, и жестокое остервенение, с которым отчаявшиеся жители деревни забрасывают камнями патрульные машины. Эта же камера снимает сложную медицинскую операцию, которую проделали израильские врачи, спасая жизнь раненому режиссеру. Это вообще картина не про конкретный политический момент (хотя про него буквально), это про то, как абстрактная чужая политика уродует конкретные маленькие жизни и меняет земной пейзаж. Горят оливковые рощи. Под обожженными стволами дети играют «в мяч» оболочками гранат.
5 Broken Cameras открыли документальную программу «Свободная мысль». В каком-то смысле фильм Имада Бурната и есть абсолютно свободная и ясная мысль. То, что режиссер фильма — любитель, а режиссер монтажа — филигранный профессионал, предопределило шумный успех этой картины. Она снята человеком, открывающим и для себя впервые трактующим мир посредством его изображения. Израильтянин Ги Давиди, на студии которого картина собиралась, помог задать фильму правильный ритм, не разрушающий эффекта присутствия внутри истории, но и не испытывающий терпения зрителя. В каком-то смысле это образец того, чем вообще профессионалы должны заниматься в эру цифрового кино — смиренно собирать чужие свидетельства в картину мира. "Удивительно, почему такой фильм еще не появился в России", - возмущенно произнес в полутемном зале какой-то зритель. Действительно, удивительно.