Контрпрограммирование

Временная накладка двух эфиров выглядела практически контрпрограммированием: зрители «Первого» едва успели досмотреть сцену «секса в ментовке» с участием Алисы Хазановой, как по НТВ уже начали показывать разоблачение иного рода.

Политическая конъюнктура в принципе сложилась не в пользу «Первого»: сюжет мыльной оперы, срежиссированный девушками из Pussy Riot, оказался куда более захватывающим и актуальным. Недовольные комментарии премьера и патриарха, которыми так гордились продюсеры сериала «Школа» ( и которые, чего уж там, добавили предыдущему творению Валерии ГГ изрядную долю рейтинга), на это раз утекли в «корзину» Нади Толокно и компании.

Общественного резонанса, на который рассчитывали Эрнст и Ко, начиняя вечерний эфир мрачными сценами трудного русского секса, не случилось. В форумах привычные борцы за нравственность дежурно потявкали на чернуху в прайм-тайме федерального канала. И все. На фоне телевизионных и виртуальных дебатов между сторонниками и противниками Pussy Riot и воскресного митинга против лжи НТВ полемика между поклонниками и ненавистниками творчества Валерии Германики выглядела жалкой пародией. Очевидно, что «ККСЖ» опоздал всего на полгода, но за эти шесть месяцев случилось нечто, что уже не позволило обывателю, наблюдающему страдания простых офисных свинок, сокрушенно качать головой и смиренно повторять «это про нас». Реплики, что, да, это «похоже на реальную жизнь», звучат, но даже их авторы признаются, что это чья-то предполагаемая чужая, не их жизнь.

Сериальная схема выглядит примерно так. Имеем одну героиню с ребенком без мужа (Светлана Ходченкова), вторую — с мужем, но без ребенка (Алиса Хазанова), третью — с мужем и детьми (Ксения Громова), четвертую — без мужа и без детей (Анна Слю). Четверо работают в неком «рекрутском агентстве», которое интерьером и атмосферой напоминает сонное НИИ середины 90-х: убогие стеллажи, бесконечные чаепития, разговоры из серии: а он чо, а ты чо? Офис заменяет девушкам дом родной, потому как в доме — тоска, быт, опостылевший муж/дети/родственники. Смешно, что в сериале Валерии Гай Германики отсутствуют такие неотъемлемые части современной офисной культуры, как социальные сети, интернет-мемы, ролики из «трубы», — одним словом, минимальный набор развлечений нынешнего планктона. Оттого кажется, что офис этот завис в каком-то душном безвременье.

Сделано это, видимо, чтобы освободить героиням руки и время для обсуждения «вечных тем». Однако и набор этих тем разнообразием не отличается: «девочки, у нас такая тяжелая жизнь», «главный козырь — сиськи», «первую половину жизни ты ждешь, что кто-то разведется, вторую — что кто-то умрет и освободит жилплощадь», «так зачем, спрашивается, заводить детей», «если оргазма нет, значит, надо разводиться». Во внешних деталях героини вроде бы являют собой разные социально-психологические типы: Хазанова — интеллигентка с Мосфильмовской, Ходченкова — роковая стерва, Слю — девочка-рюшечка с трогательной челкой, Громова — утомленная мать семейства, но в модальности они абсолютно одинаковые. Всех объединяет какой-то экзистенциальный «недотрах», который каждая на свой манер восполняет: на столе в ментовке, с женатым начальником, с соседом по дому, с мужем подруги. Попытки поговорить на какие-то отвлеченные, не касающиеся тяжелой бабьей доли темы заканчиваются провалом. Возможно, потому что ничего глубоко индивидуального в них не заложено. В результате возникает ощущение какой-то однородной биомассы, наблюдать за конвульсиями которой становится скучно.

И что из всего этого следует? Все мужики — инфантилы, все бабы — б-ди? Попытка показать, как «мидл» вырождается в «быдл»? Очевидно одно: глядя на мир со своих императорских вершин, режиссер Валерия Гай Германика наблюдает лишь никчемные шевеления и спаривания жалких насекомых. И чем этот царственный снобизм отличается от того подхода, который демонстрирует руководство «Первого канала» в отношении своих зрителей? По большому счету «ККСЖ» мало выделяется из потока мейнстримной сериальной продукции, где теткам «за тридцать» очерчивают круг экзистенциальных проблем приблизительно такого же диаметра. Проблема сексуальной неудовлетворенности, возможно, ключевая не только для России, но и для всей современной западной цивилизации. Но когда ее решают на примитивном уровне: если тебя не удовлетворяет муж, тебя удовлетворит власть (в лице начальника, мента, Путина), хочется подобно герою Кирилла Сафонова воскликнуть «уж лучше я буду импотентом».

Ну да, героини «ККСЖ» исправно «че-кают» и «блин-кают», восполняя якобы нехватку на экране живой русской речи. Ну да, с экрана пахнет не освежителем воздуха, а натуральным ссаным тапком. И что потом с этим тапком делать, когда нанюхаешься? Я вообще не понимаю, что это за зверь такой «правда жизни» — словосочетание, которое как «Отче наш» повторяют поклонники Валерии Гай Германики? Правда чьей жизни? «Жизнь» является абстрактным понятием только в дискурсе естественных наук. Есть жизнь на Марсе или нет? Критики, рассуждающие о некой чужой «правде жизни» в сериале Козловой–Германики, высокомерно лицемерят. Потому что «правда», равно как и «жизнь», может быть только «своя собственная». Вот Вы конкретно много знаете интеллигенток с «Мосфильма», которые пойдут за эротическим утешением в милицейский участок? Когда об этой пресловутой «правде» говорили в контексте «Школы» и «Девочек», можно было ссылаться на возрастную пропасть — «увы и ах, мы ничего не знаем о наших бедных насекомых детях».  

Мне кажется, основная проблема Валерии Германики и Анны Козловой в том, что они потомственные представительницы творческой интеллигенции, богемные завсегдатаи «Маяка» и «Солянки», почему-то считают себя вправе тыкать носом в этот самый вонючий тапок некий абстрактный «народ». Который вообще-то уже давно научился пользоваться дезодорантом. Почему бы им не заговорить о проблемах своего окружения его же языком? Подход девушек к «материалу» непродуктивен даже с социологической точки зрения: потому что никак не приближает нас к ответу на вопрос, каким образом русские офисные «коровки» за шесть месяцев мутировали в пламенных участниц «белого движения». Согласно социологическим опросам, 74% пришедших на Болотную — офисные работники (из них 30% женщины). Возможно, таким образом наши «менеджерицы» компенсируют свое хроническое сексуальное неудовлетворение. Но очевидно, что героини спонтанно разыгранного «политсериала» Pussy Riot невольно вскрыли эту таящуюся в недрах нашего мидл-класса ярость, страсть и ханжество куда более точным и болезненным ударом.