«Начать войну — это вернейший способ убежать от себя» — этой фразой начинается спектакль в Метрополитен-опера. Несколько слов появляется в проекции и исчезает — и мы видим уже собравшееся в поход войско князя Игоря, чествующее своего предводителя. В либретто этих слов нет — это высказывание постановщика, его предисловие к спектаклю. Дмитрий Черняков, самый востребованный на сегодняшний день российский режиссер (только в нынешнем сезоне у него уже были премьеры в Берлинской опере и в Ла Скала; в Москве же его последней премьерой была «Руслан и Людмила» в Большом), так предваряет практически незнакомую американцам историю. Предыдущая постановка оперы Бородина на сцене Met была в 1917 году, так что трактовку Чернякова им не с чем сравнивать.
Войско собирается в поход — и это явно не XII век. Скорее смесь XIX и начала XX — таковы мундиры и шинели с башлыками, но конкретики нет, потому что неважно, с кем именно отправляются сражаться солдаты. Важно, что скоро — очень скоро — все эти мальчишки, чьи лица транслируются крупным планом на экран (кто-то вытирает слезу, кто-то трет замерзающие уши), окажутся лежащими в крови и грязи, с застывшими глазами. В либретто войско Игоря попало в плен, в спектакле их убили всех до единого; только что они были живы — несколько разрывов, что сначала кажутся фейерверком, — и картинка лежащих бездыханно солдат.
Все, что происходит в опере дальше — пленный Игорь в половецком лагере, его разговоры с ханом Кончаком, роман сына Игоря с Кончаковной — раненому князю мерещится. Где он был в реальности до возвращения домой — неясно, может быть, просто лежал где-то под кустом, пока не нашел в себе силы подняться и тяжело побрести в родной город. Потому так ярки и так дики краски и персонажи в половецком мире: наголо выбритый Кончак в апельсиновом мундире, обвешанный какими-то диковинными орденами, пылкая Кончаковна, бегающая в хлипкой ночной рубашке, большая группа местных жителей, в момент «Половецких плясок» мечущихся по маковому полю так, будто собирают мак на себя. Это все — галлюцинации (как и сын Игоря, видимо, погибший вместе с войском — оттого с такой неверящей радостью встречает его в своем видении отец). Все — предложение дружбы Кончака, любовь юного княжича и Кончаковны — бред; в реальности — лишь произошедшая битва и возвращение в разрушенный город, который надо восстанавливать. Пока Игорь ходил за славой, на город напал другой хан; и Игоревы палаты, рушащиеся как здания Всемирного торгового центра, становятся самой страшной картинкой вечера.
Театр собрал великолепный ансамбль для рассказа этой истории — мужественным и мучающимся угрызениями совести из-за смерти своих людей, страдающим физически и душевно князем Игорем стал Ильдар Абдразаков, вкрадчивым и по-восточному театральным Кончаком — Штефан Коцан, строгой Ярославной — Оксана Дыка, а пламенной Кончаковной — Анита Рехвиашвили. Совершенно замечательным подонком вывел своего героя, князя Галицкого, Михаил Петренко, а княжич Владимир, которого в разные стороны тянут любовь к Кончаковне и любовь к отцу, стал отличной работой Сергея Семишкура. Много работавший в России дирижер Джанандреа Нозеда вложил в свою трактовку полное понимание музыки Бородина — и спектакль законно стал не только режиссерской, но и музыкальной и певческой удачей.
Повтор в Москве, в кинотеатрах сети «Формула кино», будет 22 марта, тогда же спектакль смогут увидеть и петербуржцы. А в 18 городах российской провинции (от Калининграда до Сургута) этого «Князя Игоря» покажут 1 апреля.