Если вам когда-нибудь доводилось заснуть в оперной декорации, а затем проснуться на сцене во время действия и, затаив дыхание, слушать сказку — вам несказанно повезло. Поскольку у сценических жанров уже несколько десятков лет есть одна маленькая, но назойливая проблемка: от сцены до зрителя расстояние слишком велико, и нужно практиковать тибетские медитации, чтобы не заниматься разглядыванием нелепых соседей и не бороться с желанием выложить их луки в инстаграм. Интим, который предполагает общение зрителя с прекрасным, выносится в оперном театре, как правило, за скобки.
Опера «Астероид 62» совершила камерный переворот, который до этого пытались произвести между музыкой и зрителем композиторы-авангардисты не единожды. Австрийский композитор Беат Фуррер в 2004 году написал оперу FAMA, для которой придумал «пространство в пространстве» — коробку, в которой находятся зрители, а певцы тем временем — наружи. Стены были сделаны из акустически отражающего материала с одной стороны и поглощающего с другой — так происходил распад каждой ноты, и Фуррер почти физиологически воссоздал безумие и страдание, который заложен в тексте Артура Шницлера, взятого за основу «либретто» наряду с Лукрецием и Карло Эмилио Гадда.
Дмитрий Курляндский с самого начала не привязывал себя к жанру оперы как таковому — нет даже истории, которая была бы должна лечь в основу сюжетной линии. Есть 4 персонажа, которые перебивают друг друга, мучаясь невысказанностью, потом умирают и обретают возможность говорить по-настоящему. Над всем этим — космос и евангелие, к которым попыталась привязать оперу режиссер Капитолина Цветкова-Плотникова. МАСМ (Московский ансамбль современной музыки) играет из четырех углов, создавая эффект стерео и пытаясь говорить космическим языком — особенно это удавалось, когда группы оркестра вели «перекличку» посредством шлангов от стиральных машин —нового в академике инструмента, оказавшим сильнейшее воздействие на зрителя, который тем временем терял ощущение реальности, вращаясь внутри сценического круга. «Опергруппа» Василия Бархатова и вокальный ансамбль N'Caged взяли на себя постановку и исполнение оперных партий, управлял — дирижер Федор Леднев, а космические костюмы разрабатывал художник Александр Лециус совместно с режиссером.
Опера создавалась по австрийскому заказу в 2008 году, в основу либретто легли лирические тексты поэта Димитриса Яламаса. В 2011 году «Астероид 62» стал победителем конкурса камерных опер имени Иоганна Йозефа Фукса и в октябре 2013 года был поставлен в Граце. Оригинальный язык оперы – английский, и она уже никогда не сможет идти в переводе, так как написана силлабикой, когда на каждый слог приходится нота. В австрийской постановке все было прозаичнее – не было космоса, созвездия Кассиопеи и Эроса, алхимических треугольников и шаров-планет Штокхаузена (кстати – ни к алхимии ни к великому Карлхайнцу эта символика не имеет отношения) — опера рассказывала историю маньяка-убийцы, который по одному укладывал четырех солистов, а щелчки ударных, с которых начинается увертюра, символизировали стук печатной машинки, на ней убийца печатал угрожающие послания. Но все равно — умерли все.
Зритель уже привык к выходкам авангардистов, но изощренные исполнительские техники все равно не оставляют его в покое — умирающие герои издают «гортанное хрюканье», «астматические выдохи» и «клацание зубами», прописанные, между прочим, в партитуре – а тем временем где-нибудь идет «Аида» Верди. С этим диссонансом зрительный зал еще не готов до конца вступить в дискуссию. «Современная опера — это язык, который композитор создает, чтобы общаться со слушателем и которому учит его. Но некоторые композиторы пользуются уже готовым словарем – в этом их отличие от действительно современных авторов», — поясняет Курляндский. Так и получается обычная музыка с необычными звуками, обычная опера с необычными правилами. Но при чем тут, казалось бы, астероид?
Дмитрий Курляндский, автор оперы «Астероид 62»
— О чем эта опера — решать каждому, но говоря об интимности — любое произведение, которым делится композитор, личное и откровенное. Ростком к опере послужило мое проживание в Берлине в 2008 году, где я постоянно сталкивался с сиренами берлинской скорой помощи, искаженными эффектом Допплера. И они мне напомнили о мелодичных амстердамских сиренах — воспоминание наложилось на стихи Димитриса Яламаса, которого я в этот момент перечитывал, и как-то все склеилось — я попросил Димитриса написать либретто. Результат вышел неожиданным — я обычно работаю с шумовой музыкой, но «Астероид 62» получился супермелодичным — слушаю себя со стороны и даже не знаю, как на это реагировать. В Австрии опера была сыграна уже четыре раза, и я успел за это время немного свыкнутся с этим звучанием. Считаю, что произведение, тем не менее, состоялось. Моя первоначальная идея о помещении зрителя внутрь состояла только из «разорванного» ансамбля музыкантов, который я поместил в четыре разных угла. Но остальное принадлежит режиссеру Капитолине Цветковой-Плотниковой — и мне кажется это решение очень удачным. Когда она пришла ко мне с предложением — мне понравилась ее идея про астероид, осколки, созвездия и футуристические костюмы. Я все время вспоминал «Аэлиту» Протазанова (немая экранизация фантастической повести Алексея Толстого, сделанная режиссером Яковом Протазановым в 1924 году — прим. МН), мне кажется, у оперы с этим фильмом очень схожая атмосфера, тем более, что я когда-то написал для «Аэлиты» музыку.