Пока зал в Театре им. Моссовета заполняется зрителями, на сцене под едва слышную музыку безупречно сложенный, атлетичный танцовщик исполняет некую импровизацию. Тягучие, плавные движения и при этом какая-то животная энергия — этот контраст завораживает, его танец не отпускает ни на секунду. Но вот резко гаснет свет, и уже через мгновение на сцене вся труппа. Танцовщики, застывшие на стульях, расставленных широким полукругом, вдруг изгибаются, словно подброшенные взрывной волной или электрическим током, и их тела тоже образуют волну. Она то нарастает, то снова сходит на нет. И вновь внутренний контраст танца: танцовщики одновременно существуют сами по себе и как единый организм.
Эту предельно эмоциональную сцену сменяет лирический дуэт: кажется, их только двое во всем мире — мужчина и женщина, их тянет друг к другу, они осторожно сближаются и стремительно отдаляются, деликатно исследуют пространство другого, такого далекого и близкого.
Из манифеста гаги
«Мы учимся любить свой пот, мы открываем в себе страсть к движению и соединяем ее с физическим усилием… Мы учимся ценить недосказанность и преувеличение… Мы наслаждаемся жаром в наших мышцах, мы знаем, из чего мы сделаны, мы осознаем взрывную силу внутри нас и порой мы ее используем».
Deca Dance представляет собой деcять бессюжетных номеров — эпизодов из различных спектаклей репертуара «Батшева Данс». Каждый передает настроение, создает некую абстрактную атмосферу. Здесь смешиваются грусть, боль, страсть, мягкий юмор и самоирония.
В середине спектакля танцовщики спускаются в зал, приглашая на сцену зрителей, точнее зрительниц. Те сначала смущаются, но потом включаются в игру, двигаются в ритме зажигательной ча-ча-ча хоть и неловко, но в такт музыке, пытаясь повторять пластику танцовщиков.
А повторить ее при всей кажущейся простоте невероятно сложно. Исполнители гаги как будто сделаны из мягкого воска, меняющего форму при малейшем прикосновении.
Что такое гага
Наарин категорически против того, чтобы гагу считали стилем, потому что стиль ставит художника в определенные рамки. А это, по его мнению, означает конец развития, что, собственно, противоречит самой сути гаги.
Почему, собственно, гага? Хореограф говорит, что «техника Охада Наарина» звучит слишком громоздко, он искал название, не связанное с собственным именем. «Гага» отчасти напоминает первые слова ребенка: еще даже не «мама-папа», такая вот «гага». Ассоциация с младенцем не случайна. Первое, чему учат танцовщиков гаги, — слышать себя, чувствовать свое тело, внутреннюю энергию различных его частей. Отсюда — полный отказ от зеркал в репетиционном зале, диктата заданной формы, как это принято, в классическом танце. «Зеркала вредны для танца. Они достались нам в наследство, но стоит признать, что зеркала — это ошибка», — говорит Охад Наарин.
Гага — это пластика, доведенная до предела. Гага — это непрерывное движение. Тотальный танец. При этом медленное движение исполнителя может сочетаться с интенсивным, постоянно нарастающим внутренним. Развитие движения происходит одновременно на разных уровнях. Танцовщики же, оставаясь погруженными в себя, должны чутко реагировать на все происходящее вокруг.
Охад Наарин, хореограф:
— Я вкладываю много усилий в своих танцоров, в их физическую подготовку. Но одной только техники, навыков недостаточно. Для меня в артисте важна страсть к танцу. С другой стороны, техника и страсть сами по себе тоже недостаточны для танца. Нужно воображение, более того, нужно уметь использовать эту силу воображения. В соединении этих трех элементов рождается настоящий танец, некая целостность.
Мне всегда сложно отвечать на вопрос, что же такое гага. Это подобно наращиванию силы нашего внутреннего двигателя. Мы постоянно обременены грузом — эмоциональным, грузом проблем, физическим весом нашего тела. Гага позволяет если не избавиться от него, то, во всяком случае, облегчить.
Ближайшие спектакли «Батшева Данс» в рамках Чеховского фестиваля на сцене Театра им. Моссовета:
29 мая — Deca Dance
31 мая, 1 и 2 июня — Sadeh21