В Москве прошел фестиваль Владимира Мартынова Opus Prenatum, в рамках которого «Практика», «Политеатр» и «Новая опера» в течение пяти дней демонстрировали произведения композитора Владимира Мартынова в самых разнообразных формах — балета, перформанса, киносеанса с тапером, спектакля и просто концерта. Мартынов убежден: настоящее искусство всегда существует на стыке жанров и способов выражения, и Opus Prenatum дает возможность зрителю и поклоннику творчества композитора рассмотреть в нем философа, мыслителя и художника. Идеолог и организатор фестиваля Эдуард Бояков поставил перформанс «Распорядок», которым завершился фестиваль, исполнил его ансамбль ударных инструментов под управлением Марка Пекарского, сам Мартынов также принял участие в перформансе. Автор, режиссер и исполнитель «Распорядка» рассказали «МН» о современном театре, бутербродах Кейджа и о том, что поважнее Путина.
— Как вам удается совмещать академическое исполнение с мультимедийным искусством?
— Я уже полвека занимаюсь перформансами. Чего только мы не делали на сцене! И винегрет из ведра ели, и много чего другого. Разве что скрипки не сжигали, как Арво Пярт. А мультимедийность — дань времени, в котором мы живем. Еще Кейдж занимался подобными вещами. Мы просто взяли привычную вещь и наполнили новой техникой.
— Как вам работалось с Эдуардом Бояковым? Что нового почерпнули из этого опыта?
— Нас с Бояковым познакомил Володя Мартынов, предложив сыграть вместе. Впервые мы встретились все вместе, когда готовили перформанс «Распорядок» для выступления на экономическом форуме в Перми. Правда, с диджеем я никогда еще не играл, это для меня впервые и было сделано специально для московской премьеры. Это очень интересный опыт. Мы просто репетировали, и все сложилось удачно.
Первое произведение, которое Мартынов написал для моего ансамбля, было исполнено в 1978 году, и с той поры наше сотрудничество не прекращалось
— Нет соблазна перейти на цифру вообще?
— А что же мне тогда делать с ударными? Нет, мы просто сочетаем эти ипостаси звучания уже который год: в Рахманиновском зале консерватории и в Концертном зале Чайковского мы несколько раз в год даем концерты с электронной подложкой. Это не завоевание нового времени и испробовано нами давно.
Марк Пекарский — выдающийся российский исполнитель на ударных инструментах, организатор и бессменный руководитель единственного в России постоянно концертирующего ансамбля ударных, обладатель эксклюзивного репертуара и уникальной коллекции ударных инструментов. Автор статей и книг, основатель класса ансамбля ударных инструментов на факультете исторического и современного музыкального исполнительства Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского. Член жюри международных конкурсов (в том числе конкурса ARD в Мюнхене и композиторского конкурса им. П.И. Юргенсона).
В 1969 году окончил Государственный музыкально-педагогический институт им. Гнесиных по классу профессора В.П. Штеймана. До середины 1960-х играл в Государственном симфоническом оркестре радио и телевидения, в 1965-1990 годах — в ансамбле «Мадригал». С 1973 года преподает в училище имени Ипполитова-Иванова, в 1993-1996 годах — в Академии им. Маймонида. В 1976 году основал активно выступающий до настоящего времени собственный ансамбль ударных инструментов. С 1997 года преподаватель кафедры струнных, духовых и ударных инструментов факультета исторического и современного исполнительства Московской консерватории, ныне также преподает в Гнесинской школе. Член Союза московских композиторов, автор нескольких десятков статей и книги «Назад к Волконскому вперед».
— Сколько лет вы бок о бок с Владимиром Мартыновым?
— С 1978 года, но были знакомы еще раньше. Первое произведение, которое он написал для моего ансамбля, было исполнено в 1978 году, и с той поры наше сотрудничество не прекращалось. Сейчас мы пытаемся собрать деньги на диск с помощью «Планеты.ру», но, по-моему, не очень получается. Народ не знает двух вещей: куда присылать деньги и как это делать по интернету. В результате бы мы записали почти все мартыновское творчество, кроме одного произведения, которое не очень нам нравится, — «Триумфа аэробики».
— Где вы берете репертуар?
— Я всегда довольно плотно работал с современными композиторами: от Губайдулиной у нас около десяти произведений, много Денисова, включая последнее, посвященное сыну, — «Перед закатом», Шнитке очень хорошо знал ударные — у нас есть в репертуаре несколько его сочинений, произведения Вустина для ударных и не только.
— Нет ли претендентов на ваше внимание среди новых, совсем молодых композиторов?
— Да сколько угодно. Во-первых, я член жюри конкурса Юргенсона (Международный конкурс молодых композиторов им. П.И. Юргенсона.— «МН»), и перед моими глазами проходит очень много сочинений, например российских композиторов (догадываюсь об авторстве по стилю письма — мы рассматриваем произведения анонимно), — очень милых, интересных сочинений. В этом году, правда, я ничего не выбрал из отечественных авторов. Но все же мой репертуар главным образом состоит из произведений российских композиторов: это мой эксклюзив и визитная карточка. В моем ансамблевом «портфеле» — 200 уникальных партитур.
— Были в вашей практике столь авангардные проекты, что от участия в них вы отказались?
— У меня нет ограничений: все «-измы» я давно выбросил. И когда говорят «авангардизм», я не совсем понимаю, что это означает. Что такое авангардист? Кейдж уже практически классик, но бутерброды я на его перформансах ел.С икрой, красной.
Для меня трагедия то, что я вижу на экране, — люди превратились в стадо, нюхающее, глотающее, колющее. Групповое самоубийство
— О чем перформанс «Распорядок»?
— Одно из произведений перформанса — первое из написанных для нас Мартыновым. Оно называется «Распорядок дня»: это очень сюжетная вещь о человеке, проживающем день с утра и до самой ночи. Потом он обретает просветление в прекрасном звуке. Получился в общем-то трагичный фильм о том, как город и цивилизация уничтожают человека. Для меня трагедия то, что я вижу на экране, — люди превратились в стадо, нюхающее, глотающее, колющее. Групповое самоубийство. Думаю, публика поймет, о чем речь, — все на поверхности, и никакого авангарда, кроме некоторых средств передачи и довольно реалистичного, даже жесткого порой видеоряда.
— Где вы берете инструменты для своего ансамбля?
— Японские поющие чаши я купил в Париже. Раньше инструменты находил на помоечке, в гаражах, много колокольчиков и осколков от барабанов привез из Риги. Тарелки, сковородки находил сам, что-то покупалось в хозяйственном магазине. Потом появились инструменты какие хочешь — только деньги плати. Можно пойти в «Путь к себе» или еще какой-нибудь эзотерический супермаркет и накупить инструментальной экзотики. У меня сейчас как раз проблема не с экзотикой, а с академикой: консерватория мне в класс никаких инструментов не покупает.