К тому же две важные страны — Норвегия и Казахстан — присутствуют во ФСЭГ (Форум стран — экспортеров газа) лишь в качестве наблюдателей, а три еще более богатые — Туркмения, Канада и Австралия — отсутствуют вовсе. В общем, потребители этого сырья пока могут быть довольны больше, чем его производители. И если говорить о диктате потребителей, возможно, еще рано, хотя попытки уже есть, то о диктате производителей не приходится говорить вообще.
У покупателей за последние годы появилось гораздо больше возможностей для маневра. Во-первых, благодаря бурно растущей торговле сжиженным газом. Во-вторых, из-за все новых открытий в разных частях света. В-третьих, в связи со «сланцевой революцией» в США, которая высвобождает газ, предназначавшийся ранее крупнейшему потребителю в мире, для других регионов. В-четвертых, Япония приступила к полупромышленному освоению газовых гидратов на дне океана, что раньше восприняли бы как экзотику, а теперь расценивают как возможную альтернативу, тем более эти гидраты разбросаны по всем континентам.
Для нас же особенно неприятно похищение Европой перспектив роста поставок сибирского газа в эту часть света. Она не только своим Третьим энергопакетом заставляет «Газпром» расстаться с уже возведенными трубопроводами во имя принципов конкуренции, но и в нарушение своих собственных принципов в нарастающих масштабах изменяет нам с американским углем, хотя минимум лет двадцать убеждала всех в экологической опасности этого древнего топлива.
Собственно, Владимир Путин на саммите и произнес самые «теплые» слова в адрес европейских потребителей в лице их брюссельских бюрократов, заметив, что в таких условиях «ключевое значение приобретает солидарность стран — экспортеров газа». Подобие солидарности они действительно проявили, отметив в итоговой декларации свою озабоченность «некоторыми односторонне введенными отдельными странами-потребителями мерами». Судя по этому изысканному примеру восточной дипломатии, добиться чего-то конкретного от шейхов газового мира и вправду нелегко.
С другой стороны, сама конструкция рынка мало что позволяет. Российский президент напомнил, что влиять на котировки газовых бирж невозможно, поскольку этих бирж просто нет. Он, правда, намекнул, что теоретически можно было бы говорить о приостановке начала разработки новых месторождений на территории стран — участниц ФСЭГ (подразумевалось: и тогда бы покупатели не вели себя так нагло). «Но такого разговора между нами нет», — уточнил Путин.
Хотя мы, мог бы продолжить он, готовы. Вот, например, «Штокман»...
ФСЭГ не ОПЕК
Заместитель генерального директора Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач комментирует по просьбе «МН» деятельность организации экспортеров газа
— Как вы оцениваете прошедший в Москве саммит глав государств — экспортеров газа?
— Это мероприятие, безусловно, резонансное. Но в то же время противоречивое, как и сама организация, которая пока так и не обрела своего лица, внятной повестки и механизмов продвижения интересов ее участников.
13 стран контролируют 69% доказанных запасов природного газа в мире
— Этот вывод связан с тем, как проходила встреча, и с тем, что не удалось на ней сделать?
— Это связано прежде всего с характером самой организации и даже историей ее создания. ФСЭГ был преобразован в постоянно действующую межправительственную организацию зимой 2008 года в ходе очередной встречи министров энергетики стран, входивших в одноименный «клуб». Изначально документы подписали главы 11 государств, десять из которых представляли Ближний Восток, Африку и Латинскую Америку. Встреча состоялась в Москве и ознаменовалась принятием устава организации, в основном списанного с учредительных документов ОПЕК, но без конкретных полномочий по влиянию на рынок. Кроме того, Санкт-Петербург проиграл тогда Дохе в борьбе за право размещения штаб-квартиры ФСЭГ. Тем самым предположение, что при решении вопросов большинством голосов прокатарское лобби будет сильнее любых альтернативных инициатив, оправдалось. С тех пор к форуму присоединились еще два ближневосточных государства — ОАЭ и Оман.
— Но первое исполнительное лицо в форуме — представитель России.
— Да, мы получили тогда право назначить первого генерального секретаря ФСЭГ (им стал работавший до этого в «Стройтрансгазе» Леонид Бохановский). Но, во-первых, на его долю выпал сложный процесс выстраивания организационной структуры и кадрового состава. На расширение ниши и развитие самого института ни времени, ни ресурса поддержки от всех участников, ни финансирования у Бохановского не было. А во-вторых, 31 декабря 2013 года истекает второй двухлетний мандат нынешнего генсека, после чего по принципу ротации Россия скорее всего потеряет эту позицию в форуме.
— Но разве страны Залива, включая Катар, недостаточно заинтересованы в развитии газового рынка, чтобы действовать по принципиальным вопросам совместно с нами?
— Все тут очень непросто. С одной стороны, по итогам «арабской весны» в Северной Африке и ситуации вокруг Сирии отношения между Москвой и Дохой таковы, что не слишком способствуют какой-то совместной деятельности на рынке газа. Более того, два года назад дошло до прямого дипломатического скандала и избиения российского посла катарскими органами правопорядка.
С другой — в 2010–2011 годах в Катаре происходил активный ввод мощностей по производству сжиженного природного газа и выход больших объемов СПГ на рынок. В конце 2010 года была введена последняя из запланированных очередей катарских заводов (проектная мощность — 77 млн тонн, или около 100 млрд кубометров), а объемы экспорта в 2011 году выросли по сравнению с 2009 годом почти вдвое (сразу на 45 млрд кубометров). Большая часть этих дополнительных объемов изначально предназначалась американскому рынку, но в итоге из-за роста добычи в США сланцевого газа катарский СПГ стал перенаправляться в Европу и Азию. И вплоть до второй половины 2011 года, когда в Японии стала ощущаться нехватка энергии после аварии на «Фукусиме», доля катарского газа на европейском рынке стремительно росла. Это влияло на позиции России как основного поставщика в Европу и оказывало давление на ценовую ситуацию.
Фактически ФСЭГ не удалось сыграть даже подобия координирующей роли. И в итоге осенью 2011 года ни Дмитрий Медведев, ни Владимир Путин не поехали на первый саммит глав государств — экспортеров газа в Дохе.
— Хорошо, между странами есть и политические, и экономические противоречия. Но у них есть и база для сотрудничества: запасы, добыча, экспорт, инфраструктура...
— 13 стран действительно контролируют 69% доказанных запасов природного газа в мире. Однако по остальным параметрам показатели не столь впечатляющие. На их долю по итогам 2012 года приходится 40% мировой добычи, 27% потребления газа и 45% чистого экспорта. Три страны — Иран, ОАЭ и Венесуэла — были и остаются нетто-импортерами газа, а Венесуэла вообще его не экспортирует. Кроме того, Египет так активно снижает экспорт на фоне роста внутреннего спроса, что в ближайшие годы также может надолго покинуть клуб экспортеров газа. Семь стран из 13 не имеют экспортных трубопроводов, а Иран, Ливия и южноамериканцы не имеют в настоящий момент работающих мощностей по экспорту СПГ. В итоге если взять экспорт по трубе и в сжиженном виде по отдельности, то ФСЭГ контролирует 36 и 65% соответствующего вида торговли.
— То есть на государства ФСЭГ приходится две трети мировой торговли сжиженным газом. Уж здесь-то они могли бы «наводить порядок».
— Да, на рынке СПГ доминирование стран, входящих в форум, казалось бы, очевидно. Из этого объема почти половина приходится на Катар. Но схема маркетинга газа, по сути, не позволяет производителям (даже Катару или всем вместе) влиять на рынок в своих интересах. Дело в том, что большая часть СПГ продана по долгосрочным контрактам. Примерно из 80 млн тонн катарского газа более 50 млн находится в портфелях крупных транснациональных корпораций, в том числе 24 млн тонн продано ExxonMobil, 7,8 млн тонн — Chevron, 5,2 млн — Total, 3,8 млн — Shell. Маркетинговые ключи находятся в руках именно у трейдеров, а не производителей СПГ.
— А если брать не только сжиженный, а весь мировой рынок газа, неужели главные производители настолько не властны, например над ценами?
— Что касается цен, то подавляющее большинство экспортных контрактов, будь то поставка трубопроводного газа или сжиженного, происходит (за исключением Северной Америки и Великобритании) на основе привязки к цене нефти или нефтепродуктов. Плюс набор корректирующих коэффициентов, характерных для межтопливной конкуренции на конкретном рынке. В Европе в последние годы оптовая цена импортного газа дисконтирована к нефти на 30–50%, в Азии — на 10–20%.
Да, поставщик и покупатель договариваются о базовой цене газа и соответствующих коэффициентах, но затем ценовые колебания уже не зависят от воли производителя. Таким образом, риск картельного воздействия на ценообразование на рынке со стороны поставщиков в настоящее время равен нулю. Такова же и вероятность превращения ФСЭГ в «газовую ОПЕК».
Парадокс же состоит в том, что нарастающая кампания со стороны потребителей газа (прежде всего в Европе) по изменению системы ценообразования — переход на привязку к спотовым котировкам — в случае ее успеха создаст не только потребность, но и условия для производителей достичь согласованного влияния на рынок.