Российскую экономику тормозят высокие процентные ставки по кредитам и тарифы естественных монополий, а также укрепление рубля, уверен Андрей Белоусов, экс-глава Минэкономразвития, назначенный сразу после форума помощником президента. Но плавная девальвация вряд ли приведет к оживлению экономики и серьезно поддержит отечественное производство — для повторения эффекта 1998–1999 годов российская промышленность слишком зависит от импортных товаров, отмечают его критики. Кроме того, сейчас правительству придется бороться с инфляцией, что усложняет задачу повышения темпов роста ВВП.
Еще накануне форума рынки оказались взбудоражены заявлением главы Минфина Антона Силуанова, который проанонсировал грядущее ослабление российской национальной валюты в августе в связи с переходом его ведомства к покупке валюты для Резервного фонда прямо на рынке, а не у ЦБ. Обменный курс отреагировал немедленно — рубль стал терять свои позиции относительно доллара и евро.
Благотворность плавной девальвации обосновывается задачами стимулирования роста ВВП, который продолжает замедляться: по данным МЭР, с января по май он составил лишь 1,8%, в то время как годом раньше эта цифра составляла 4,5%. Традиционный выход из экономической рецессии — это ослабление монетарной политики, и со времен Кейнса это стало распространенным методом подталкивания экономического роста, напомнил на форуме глава Сбербанка Герман Греф.
При этом участники форума — представители бизнеса, чиновники, академические экономисты — скептически настроены в отношении того, сможет ли девальвация стать тем инструментом, который эффективно простимулирует экономический рост. Согласно проведенному в ходе сессии (посвященной роли центральных банков) интерактивному опросу, в такую возможность верят лишь 2%. При этом 16% считают, что оживить экономику сможет снижение тарифов естественных монополий, 14,5% — уменьшение банковских ставок по кредитам, а 68% — улучшение инвестиционного климата.
Между тем позиция Белоусова явно ближе к трем первым из перечисленных в этом опросе позиций. «Мы погасили импульс роста высокими процентными ставками, высокими тарифами и укреплением рубля», — подчеркнул он. Бывший первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев, назначенный сразу после форума министром экономического развития, в свою очередь высказал мнение, что за снижением темпов роста стоит стагнация глобального спроса. «Прибыль в экономике снижается на глазах, это значит, что мы перестали нормально управлять издержками», — подчеркнул он.
Вступившая в должность руководителя Центробанка Эльвира Набиуллина согласна с ним в том, что экономика могла бы расти более активно. «Сейчас мы растем меньше 3–4%, это чуть меньше того потенциала, который у нас есть, и мы могли бы некоторой небольшой настройкой с помощью краткосрочных инструментов повлиять на это», — сказала она. Некоторые иностранные участники форума обращали внимание на несоответствие темпов роста другим макроэкономическим показателям. «Если у вас такая инфляция — 6%, как может экономический рост быть менее 2%?» — задался вопросом старший научный сотрудник Академии общественных наук Китая Юй Юндин, посоветовав «реструктуризировать экономику, отдавая приоритет внутреннему спросу» и больше инвестировать в инфраструктуру.
Несоответствие показателей экономического роста и инфляции прокомментировал экс-министр финансов Алексей Кудрин. По его словам, это неизбежное следствие ориентированной преимущественно на поддержку сырьевых отраслей модели хозяйства. «Укрепление национальной валюты, произошедшее с 2000 по 2012 год, проводилось как среднеэффективный курс на 90%, а как реальный курс к доллару — на 140%. Импорт в Россию возрос с 60 млрд долл. в 2000 году до 430 млрд в 2012 году. Он опережал прирост ВВП. Это означало, что импорт вытеснял российские товары и ограничивал прирост несырьевых отраслей», — подчеркнул он. При этом денежная масса в стране росла, подстегивая инфляцию. «У нас инфляция в 2006 году упала сначала до 9%, потом выросла до 13%. По сути, мы не добились снижения инфляции, снижения ставок кредитования на рынке и тем самым еще раз ограничили возможности промышленности. Мы хотели как можно больше показать в краткосрочном периоде и подрывали экономический рост в долгосрочном». По мнению экс-министра, сейчас наступило время, когда мы начинаем пожинать плоды такой политики: «Это в том числе результат того, что мы не снизили в свое время инфляцию должным образом. Теперь придется делать это сейчас. Почему все и спорят — сейчас надо уже стимулировать (экономический рост. — «МН»), но нужно по-прежнему снижать инфляцию. Мы потеряли время для выхода на низкую инфляцию, низкие кредитные ставки для экономики и увеличили импорт всех видов товаров».
«Московские новости» поинтересовались мнением известных экспертов об эффективности такой меры, как ослабление рубля.
Оксана Дмитриева, депутат Госдумы, «Справедливая Россия»
«Нам уже нечего оживлять девальвацией»
— Одна плавная девальвация не сможет оживить экономику, она мера необходимая, но отнюдь не достаточная. Наша ситуация отличается от ситуации 1998 года, когда девальвация действительно оживила экономику и позволила задействовать законсервированные мощности, оставшиеся от советского периода, за счет этого и был достигнут рост. Хотя рост по большинству обрабатывающей промышленности был меньше, чем в конце 80-х — на конец советского периода, тем не менее девальвация позволила задействовать спящие законсервированные мощности и активно работать по импортозамещению. А теперь этих мощностей нет, они потеряны. Эти отрасли потеряны начисто. Если, допустим, производство ткацких и прядильных станков составляло 18 тыс., сейчас оно 13 штук, то девальвируйте не девальвируйте, но это значит, что этих мощностей нет, задействовать нечего. То же самое машиностроение, по большинству позиций станкостроение. Оно отсутствует. Что касается текстильной промышленности, здесь остались только очаговые предприятия. Девальвация может повлиять, но такого ожидать, как в 1999–2000 годах, невозможно, потому что нечего уже оживлять. Все возможности роста по сырью — по нефтегазу, по металлургическому производству — исчерпаны.
Олег Вьюгин, председатель совета директоров МДМ-банка
«Девальвация не может быть рукотворной»
— Еще Джон Мейнард Кейнс сформулировал в свое время такую экономическую концепцию, согласно которой для выходов экономики из рецессии девальвация часто является очень полезным механизмом. Кстати, кризис 1998 года хорошо это показал — там произошла глубокая девальвация, и буквально через полгода промышленность и ВВП выросли на 5%. Но девальвация не может быть рукотворной, у экономики есть свои законы. Считаю, что мы переоценили рубль за последние годы — он все время укреплялся в реальном выражении, каждый год. Потому что мы интенсивно использовали нефтяные доходы. Это пресловутая «голландская болезнь»: у нас огромные доходы от экспорта — стало быть, рубль укрепляется. И мы его настолько укрепили, что несырьевая промышленность чувствует себя ущемленной во многих вещах — кроме телекоммуникаций, неторговых услуг, того, что производится только в стране и не может быть импортировано, — они живут. А вот традиционная промышленность, машиностроение — они очень страдают. Второе — все базовое машиностроение принадлежит государству. И государство не может разобраться, что с этим делать. В свое время была идея все это объединить в большой холдинг, чтобы не потерять. Да, мы ничего не потеряли. Но и не приобрели. Нужно что-то сделать, чтобы это стало конкурентным. В США даже крупнейшие оборонные компании являются частными, и они активно конкурируют. У нас тоже надо думать над этим, а не топтаться на месте. Вот где он, рост, и вот где он «застрял».
Владимир Мау, ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХ и ГС)
«Процентные ставки для производителей важнее, чем ослабление курса»
— С точки зрения экономического роста по отдельным секторам — да, девальвация может оживить экономику. Есть ряд секторов, для которых это было бы полезно. Например, для автосборки, автомобилестроения. С другой стороны, вопрос: приведет ли ослабление курса к серьезной раскрутке инфляции? Тут нельзя сделать однозначный вывод. Когда курс колебался только под воздействием конъюнктуры цен на нефть, то, как правило, ослабление курса означало более высокую инфляцию. Проблема в том, что если у вас более высокая инфляция, то у вас и более высокие процентные ставки. Если вы не можете снижать процентные ставки, вы не можете делать кредит доступным для нормальных производителей, которым он нужен. Между тем фундаментальной задачей у нас в этом кризисе и по выходе из него является переход от экономики, основанной на стимулировании спроса, к экономике, основанной на стимулировании предложения. Экономика спроса — это экономика расходов, бюджетных расходов; экономика предложения — это экономика низких налогов, низкой процентной ставки. Если речь идет о колебании курса на 55 или 65% от паритета покупательной способности, то все равно стимулирование спроса ведет к инфляции и не ослабляет импорт. Если мы не говорим о радикальном обесценении рубля, а об этом никто и не говорит, то стимулирование спроса по большей части не решает проблем экономического роста.