Эпоха дисбалансов: в поисках решений

Нынешний экономический кризис выявил наличие в мировой экономике серьезнейших глобальных дисбалансов. Если в ближайшее время не будут найдены эффективные пути их устранения, человечество ждут новые потрясения, куда более мощные, чем все, что мы видели с 2008 года.

Одной из тем, оказавшихся в центре внимания Санкт-Пербургского экономического форума, станет обсуждение глобальных экономических дисбалансов и путей преодоления экономического кризиса, прежде всего в европейских странах.

И это неудивительно. Экономический кризис, начавшийся в 2007–2008 годах и сейчас бушующий в Европе, что ни день преподносит новые неприятные сюрпризы. Об улучшении ситуации уже третий год говорят американцы, но пока, честно говоря, особо впечатляющих успехов экономика США не демонстрирует; более того, ряд ключевых рынков (например, рынок недвижимости) остаются в плачевном состоянии. В Старом Свете кризис еще в прошлом году публично «похоронили» лидеры Германии и Франции, однако «покойник» вполне себе ожил и продолжает бродить по Европе. Политики и экономисты говорят о новой «Великой депрессии», послужившей, как известно, одной из причин второй мировой войны.

Что же ждет человечество на этот раз и есть ли шанс избежать экономического коллапса? Чтобы ответить на эти вопросы, для начала полезно немного окунуться в историю — для понимания глубинных причин нынешнего кризиса.

Начало конца

Принято считать, что текущий кризис пришел из финансового сектора — банки слишком «заигрались» с рискованными активами, понесли гигантские потери, что привело к ступору финансовой системы и в итоге к рецессии в реальном секторе. Отчасти это, безусловно, так. Однако это лишь верхняя часть айсберга. Истоки проблем, думается, гораздо глубже — в самой модели экономического развития последних десятилетий.

В начале 80-х годов в США, одновременно с введением новой политики, предполагавшей реализацию модели ускоренного роста, начался процесс либерализации финансовых рынков, главным итогом которого стало значительное ослабление регулирования деятельности банков. Банкирам де-факто было дано право самостоятельно оценивать рискованность вложений в финансовые инструменты и создавать на основе этих оценок резервы на данные вложения.

Но именно обязанность банков создавать резервы — основной рычаг регулирования объема кредитной эмиссии. Любой банк заинтересован в расширении кредитного портфеля, поскольку за счет кредитования он получает прибыль. Резервы же нужно формировать за счет капитала, размер которого ограничен. Ослабление контрольных требований со стороны государства относительно оценки рисков дало возможность значительно расширить объемы кредитования.

Тем более что на рынке начали появляться новые финансовые инструменты — так называемые структурируемые продукты. В основном речь идет о ценных бумагах, обеспечением которых служили пулы, сформированные из других финансовых инструментов, в частности депозитов, инструментов срочного рынка, ипотечных закладных. Это были новые инструменты, реальный объем рисков по которым мало кто представлял из-за отсутствия исторического опыта, на рынке же они торговались очень и очень хорошо, фактически превратившись в квазиденьги (под их залог кредит получить было проще простого), и именно это позволяло говорить о них как об инструментах высшей категории надежности, что позволяло банкам формировать под них минимальные резервы. Забывая, что конечным обеспечением их надежности выступают обязательства частного сектора — например, способность заемщиков платить по той же ипотеке.

Одновременно Федеральная резервная система последовательно проводила политику снижения процентных ставок. Процесс, конечно, был волнообразным, но довольно интенсивным: локальный максимум начала 80-х был на уровне 19% годовых, 90-х — 10%, середины 2000-х — чуть более 5%. Низкие ставки вкупе с расширением возможностей кредитования, безусловно, стимулировали потребительский спрос и экономический рост, что способствовало и расцвету фондового рынка. Однако был и еще один «побочный» эффект. Снижение ставок сделало невыгодным сбережения в форме банковских депозитов, население стало предпочитать им вложения в фонды, ориентированные на рынки акций, растущие, в частности, из-за наплыва этих инвестиций и обилия дешевых денег в экономике. Таким образом, инвесторы получали огромную прибыль, но мало задумывались, что она «бумажная», и позволяли себе наращивать расходы, еще больше раскручивая механизм «волшебного» роста.

Словом, на финансовых рынках надувался гигантский пузырь. Остается добавить, что все происходящее не ограничилось рамками США. Современные финансовые рынки носят глобальный характер, и примерно то же самое происходило в большинстве развитых стран. Весь цивилизованный мир стал жить не по средствам.

На руинах

Конец этому «золотому веку» наступил, как известно, в 2007 году. Началось все, казалось бы, с мелочей. ФРС США начала подъем процентных ставок — довольно скромный, кстати. Но в США ставки по ипотечным кредитам привязаны к рыночным ставкам межбанковского кредитования. В результате довольно быстро выяснилось, что многие американские семьи — более миллиона — не в состоянии выплачивать ипотеку и могут остаться без крова. В основном это была так называемая ипотека subprime — высокорискованная, да и общий объем долга был не слишком велик по американским меркам. Беда была в том, что эти ипотечные закладные участвовали в формировании пулов, служивших обеспечением для выпуска «сверхнадежных» облигаций. И начались неприятные вопросы. Сколь надежны на самом деле «квазиденьги»? Сколько их реально выпущено? Сколько на балансах банков? Насколько надежны тогда эти банки?

А потом было банкротство инвестбанка Lehman Brothers. В сравнении с крупнейшими банками не слишком большого. Но банк наплодил массу структурированных продуктов, которые оказались в портфеле почти у всех финансовых институтов. Даже если структурированный продукт «упакован» надежными финансовыми инструментами, его владелец может не получить вообще ничего при банкротстве «упаковавшего» эти элементы инвестбанка. Выяснилось также, что ФРС не контролировала действия инвестиционных банков, поскольку те не привлекают депозитов и, по сути, классическими банками не являются. После чего встал вообще весь финансовый рынок.

Тогда, в 2008-м, казалось, что это лишь «кризис доверия», проблемы исключительно «заигравшейся», запутавшейся в рискованных операциях финансовой системы. И что если это доверие вернуть, заменив в ее жилах «квазиденьги» реальными деньгами, все вернется на круги своя.

Так и поступили. В США, а потом и в Европе началась активная накачка финансовой системы. Счет шел на триллионы долларов. Правительства оказывали финансовую помощь попавшим в тяжелое положение банкам, частично национализируя их. В США была развернута масштабная программа бюджетного стимулирования экономики. И финансовый кризис действительно довольно быстро удалось преодолеть, правда, не без потерь.

Однако это не помогло экономике. У банков действительно стало гораздо лучше с деньгами. Однако они не возобновили кредитование реального сектора и потребителей — в условиях стагнирующей экономики это довольно рискованно. Неуверенные в завтрашнем дне потребители тоже не спешат (а зачастую просто не в состоянии) ни кредитоваться, ни тратить больше. Очень похоже, что работавшая последние пару десятилетий модель экономического роста исчерпала себя.

Деньги — не выход

Попутно выяснилось еще несколько неприятных вещей, особенно остро проявившихся в Европе. Во-первых, колоссальные вливания на спасение финансовой системы привели к резкому росту государственного долга большинства развитых стран. Эта ситуация оказалась совершенно новой для современной экономики. До сих пор считалось, что государственные обязательства развитых стран — практически безрисковое вложение, дефолтов по ним не было едва ли не с послевоенных времен. Нынешний пример Греции и резкое снижение кредитных рейтингов ряда других европейских стран показывают, что ситуация принципиально изменилась. При этом из-за создания зоны евро эти страны еще и во многом потеряли экономическую независимость, не имея возможности решать бюджетные проблемы и стимулировать экономику за счет включения печатного станка и девальвации национальной валюты (фактически во многом к этому сводилась американская программа выхода из кризиса 2009–2010 годов).

Все это привело к необходимости жесткой экономии, недовольству населения, смене правительств в ряде стран. В итоге на данный момент ситуация такова: либо нас ожидает распад еврозоны, либо создание новых наднациональных органов регулирования с утратой значительной части суверенитета отдельными странами, что чревато серьезными чисто политическими конфликтами.

Но это еще полбеды — в конце концов правительства, пошедшие в свое время на либерализацию рынков, могли бы отыграть обратно, установить жесткий контроль над финансовыми рынками, попытаться вернуться на траекторию экономического роста.

Однако, похоже, что есть еще вторая, гораздо большая проблема европейской экономики, да и экономик развитых стран в целом. Дело в том, что за последние десятилетия «всеобщего благоденствия» экономика этих стран во многом сдала свои позиции. Ее не зря называют «постиндустриальной». Высокий уровень жизни населения сделал невыгодным строительство новых производственных мощностей в развитых странах; глобализация и либерализация экономик ряда государств (прежде всего, конечно, стоит вспомнить Южную Корею и Китай) дала дорогу «переезду» реального сектора в эти страны. И делению мира на производителей и потребителей, что вызвало серьезные глобальные дисбалансы в торговле.

До последнего времени это было не особо критично, но бурное развитие финансового сектора изменило ситуацию. Сейчас становится понятно, что это порочный путь: нельзя вкладывать деньги лишь в производство денег. Но, с другой стороны, как пожертвовать интересами столь существенной части экономики? И реально ли восстановить «потерянные» отрасли и выработать пути устойчивого развития?

Если ответы на эти вопросы не будут найдены, причем уже в скором времени, Старому Свету, вероятнее всего, не избежать нового, еще более мощного кризиса. И это проблема не только Европы. Если экономические проблемы еврозоны усугубятся, некому будет покупать ни китайские товары, ни российскую нефть. И понятно, что ценой одних лишь денежных вливаний его купировать уже не удастся — резервы правительств в данном плане исчерпаны.