1986
В мемуарах одного старого писателя я прочел как-то признание, что в пору своей юности, боготворя Толстого, он так и не решился написать ему письмо, но одна мысль, что Толстой есть, удивительным образом грела его и как бы вселяла спокойствие за судьбу и будущность русской литературы. Читая, а позже видя по телевидению выступления Дмитрия Сергеевича Лихачева в защиту культурных и исторических памятников, я всегда ловил себя на мысли, быть может, наивной: если он взялся, можно быть спокойным, он отстоит, он не даст в обиду
«МН» 38 от 21 сентября
2011
Куда пропали авторитеты из русской жизни, «Московские новости» решили спросить у писателя Захара ПРИЛЕПИНА.
Дело заключается в том, что не авторитеты исчезли из обихода, а время сложилось так, что авторитеты для общества являются либо неприемлемыми, малоприятными, либо откровенно раздражающими. Колоссальное количество людей в стране живет по принципу «себя уважать особенно не за что». А когда себя уважать не за что, не хочется уважать и кого-то другого. Появляется потребность опустить всех до своего уровня. Такое восприятие мира очень успокаивает.
Если бы сейчас жили люди, которые так много значили для прошлых времен, думаю, и они были бы подвергнуты осмеянию и опошлению. Льва Николаевича Толстого почитали бы за деревенского сумасшедшего, который боится города и живет у себя как в скиту. Достоевского обвиняли бы в русофильстве и антисемитизме.
Если говорить о литературе, для меня совершенно очевидно, что есть писатели, которые вполне могли бы получить Нобелевскую премию, — Андрей Битов и Валентин Распутин. В моем понимании они являются абсолютными авторитетами. Но часто ли общество обращается к ним и хочет у них узнать что-либо о том, что будет с родиной и с нами? Вообще сверить свое ощущение жизни с теми людьми, чьи книги на полке русской классики могут стоять сразу после Толстого, Достоевского, Шолохова и Булгакова? Нет, мы предпочитаем об этих авторитетах не помнить.
Думаю, в России достаточно разумных, энергичных, злых мужиков, на которых стоило бы ориентироваться. Но та или иная часть российской аудитории предпочитает минимизировать их авторитет. Еще и в том смысле, что противопоставление патриотического и либерального лагеря уже достигло какой-то максимальной степени отвращения. Появись сейчас Достоевский, он немедленно стал бы предметом насмешек Шендеровича или Арбитмана. То же самое происходило с Солженицыным еще при его жизни — когда его перестали воспринимать как национального героя. Уверен, что можно многое сверять по тому, что говорит Навальный, или Ройзман, или Охлобыстин, или тот же Лимонов. Но нам нравится думать, что все продано, что Навальный — кремлевский проект, что Лимонов получает деньги из-за границы, что Охлобыстин сумасшедший, что Шевчук — хрипун, который занят непонятно чем. Дело не в авторитетах, с ними все как раз в порядке. По крайней мере я в сегодняшней России вижу людей, на которых могу смотреть как на своего отца.
Степень взаимного отторжения и взаимной неприязни в российском обществе достигла наивысшей точки. Патриоты и либералы сами, конечно, в этом поучаствовали. И либералам, и патриотам пора уже понять ту максиму, которую сформулировал Лимонов еще году в 1996-м: «В борьбе патриотов и либералов побеждают, как правило, чиновники». Так что и патриоты нынче не всегда похожи на патриотов, и либералы все больше превращаются в злобных сектантов. И те и другие — при участии власти — развратили общество. Потеря главных скреп существования нации и государства сыграла с нами дурную шутку. Но люди, которые выдерживают свою точку зрения последовательно и упрямо, должны вызывать у общества хоть какое-то уважение.
«Толстого сегодня почитали бы за сумасшедшего»
Степень взаимного отторжения и взаимной неприязни в российском обществе достигла наивысшей точки
Наверх