«Туринская лошадь» европейского классика венгра Белы Тарра (сорежиссером фильма является его жена Агнеш Храницки, но ее в рецензиях на фильм никто в мире не упоминает: это фильм Тарра и никого больше!) выходит в Москве 15 марта лишь в трех кинотеатрах, сориентированных на артхаус: «35 мм», «Пионер» и «Пять звезд на Новокузнецкой». В каждом по одному, максимум два сеанса в день (в «35 мм» он, в частности, будет идти за полночь).
И это тот случай, когда нельзя ругать кинотеатры за боязнь серьезного кино. Большей аудитории для «Туринской лошади» даже в Москве не наберется. Именно так и надо выпускать фильм, способный обрести славу культового. Именно так и надо подавать Тарра, который был любимым режиссером такого значимого культуролога, как Сьюзен Зонтаг (про его семичасовое «Сатанинское танго» она говорила, что была бы рада пересматривать его каждый год до конца своих дней).
На «Туринскую лошадь», а ее, безусловно, надо смотреть в кинотеатре (дома вы не сможете на ней сосредоточиться и не оцените на маленьком экране ее серо-бело-черную гамму), надо идти с кем-то. Чтобы позор сбежать со сложного фильма на глазах знакомых удержал от неверного шага. А сбежать будет хотеться. Некоторые срываются с места уже во время пролога, когда старый растрепанный крестьянин под дождем и ветром долго погоняет навстречу нам усталую лошадь, впряженную в полуразваленную телегу. Есть такие особенные картины, с которых порываешься удрать после первых же десяти минут, потом после 20, потом после 40. Но затем говоришь себе: ладно, погляжу еще чуток, через час просмотра открываешь рот в изумлении, и (хотя на экране ничего вроде бы не изменилось) уже не можешь оторваться до самого финала. «Туринская лошадь» - учтите отважившиеся на ночной сеанс - длится 2,26. В какой-то момент начнет казаться, будто фильм катится вперед очень быстро.
Бывают фильмы очень-очень хорошие. Например, иранский «Развод Надера и Симин» - это очень-очень хорошая картина. Но «Туринская лошадь» - это то, на что попадаешь раз в жизни. Из аннотаций фильма некоторые сделают ошибочный вывод, будто он о Фридрихе Ницше. О том, как философ, пришедший к выводу о смерти Бога, однажды увидел в Турине извозчика, избивавшего лошадь. Жестокость произвела на Ницше такое впечатление, что он зарыдал, обнял лошадь за голову, после чего навсегда замолчал и закончил жизнь в лечебнице для душевнобольных.
Но случай с Ницше – только словесный эпиграф к фильму. Никакого Ницше в фильме нет. Если не считать того, что почти безмолвный фильм дважды взрывается неожиданно забавными спорами, пародирующими философию Ницше, подтекст которых в том, что философы с их жестоким приговором жизни, который при этом всегда оставляет надежду на выход и нового мессию, сами по себе. А жестокая жизнь, из которой выхода нет, сама по себе.
На самом деле это история крестьянской лошади и ее хозяев – отца и дочери. На их изолированном хуторе, где единственная ежедневная трапеза сводится к одной большой вареной картофелине, все вдруг начинает исчезать: сначала исчезает привычный домашних звук – шорох древесных жучков, которые в одночасье куда-то подевались. Затем пропадает вода в колодце, перестают зажигаться керосиновая лампа и даже дрова. Когда пропадает вода, отец с дочерью запрягают лошадь и пытаются покинуть хутор, но почему-то вскоре возвращаются.
Почему? Очевидно, потому, что понимают: везде то же самое и деться некуда. Потому что черно-белая «Туринская лошадь», в которой стылый осенний ветер вечно гоняет редкие падшие листья, это картина даже не о смерти, а о том, как почему-то начинает уходить жизнь, и ничего с этим не сделать. Об окончательной гибели мира, которая происходит неизвестно где и непонятно в какие времена и после которой не последует ничего. Фильм делится на шесть дней. Были шесть дней творения – тут шесть дней умирания. Люди еще надеются – а будущего уже нет, и первой это чувствует именно лошадь, которая перестает пить, есть, двигаться и только тоскливо глядит в стойле глазами, закованными в шоры. Некоторые из видевших фильм уверены, будто Тарр снимал реально умиравшую лошадь. Но, если верить его интервью, лошадь и сейчас жива, а во время съемок умудрилась забеременеть. Она просто оказалась потрясающей актрисой.
Шестой день отец с дочерью проводят в темноте. Дальше - тишина.
Вообще-то я встречал и ругань фильма. Известный литературный критик, ныне брюзгливый блогер написал, что в фильме сплошь штампы. Мол, как конец света, так на экране обязательно ветер и стылость. Во-первых, необязательно. Гораздо чаще на экране в этом случае цунами, извержения вулканов и принимающие на себя ответственность американские президенты. Во-вторых, ну что я могу поделать? Я попросту не в состоянии отделаться от этого фильма и его красивой тягучей музыкальной темы. Слово "гениально" для критика запретное. Гениальность определяют века. Но так хочется это слово употребить.
Тарр, кстати, заявил, что после «Туринской лошади» больше снимать не будет. Поскольку сказал все и добавить нечего. Похоже, это не позерство.